Детская боязнь прямизны
И все же я рискну спросить российских виноделов: каковы цели и перспективы российских вин? К чему надо стремиться?
Перспективы может быть две:
- это или недорогие массовые вина, задача которых — заполонить местный рынок в базовом сегменте, вытеснить импортные за 200-300 рублей;
- или же речь идет о премиальном сегменте, и тогда вина России должны в том числе идти на экспорт, удивляя потребителей в других странах.
К сожалению, очевидной стратегии развития российского виноделия нет. Поэтому и с ценами, и с качеством у нас какие-то непонятные вещи. А вам знакомы российские виноделы, рассуждающие примерно так:
Я делаю вино, и это великое вино, потому что я так считаю и оно стоит столько-то, потому что я так хочу?
Пока мне кажется, что именно таких большинство.
Поэтому ценовой вопрос остается одним из самых больных. Нет такого понимания, как в классических винодельческих странах: вот, шабли должно стоить 15 евро, а божоле — 8 евро. И внутри каждой категории масса интересных конкурентных образцов. У нас же эти грани, к сожалению, размыты. Вот сколько, например, должен стоить красностоп? Я, как потребитель, вижу разброс от 200 до 2 тысяч рублей и ничего не могу понять.
Речь даже не идет об аппелласьонах, потому что на их становление нужны десятилетия развития нынешнеми темпами. Нужно определить сортосостав, границы, нужно, чтобы слово «Цимлянск» или «Тамань» стояло выше, чем красностоп или каберне совиньон. Возможно, мы до этого еще доживем… Я вспоминаю случай, рассказанный Даниэле Чернилии: как-то раз он представлял знакомым Лалу Биз-Леруа примерно так:
- Перед вами создатель одного из лучших пино нуаров в мире.
Мадам возмутилась:
- Я не делаю пино нуар, пино нуар делают американцы: я делаю шамбертен, вон-романэ, кло де вужо.
До этих принципов еще далеко. Ментально мы еще даже не Новый Свет, ведь в Калифорнии уже понимают, что такое терруары Оквилла. Микрозоны становятся в Новом Свете все более явными. Но тогда тем более надо разобраться со своими базовыми сортовыми винами! Хотя остается загадкой, является ли решение российских виноделов базироваться на интернациональных сортах стратегически верным.
А здесь пока темный лес. Мне, например, приятен, но совершенно не понятен энтузиазм людей, которые высаживают виноград там, где он никогда не рос (хотя есть же старинные зоны Цимлянска, Тамани). Кстати, и в Грузии при посадке виноградников руководствуются такими принципами, как доступность и отсутствие склонов — всем, что может «облегчить» эксплуатацию виноградников. А не терруарностью. Я когда-то подбирал в Кахетии землю под виноградники. Спрашиваю агронома:
- Какая почва?
- Хорошая!
- А что растет?
- Все растет!
- Арбуз, помидор растут? — спрашиваю нарочно.
- Растут, дорогой!
Хотя виноград вряд ли получится хорошим там, где растут помидоры. До понимания терруаров пока далеко.
Итак, одна из претензий, которую предъявляли и предъявляют нашим виноделам в условиях, когда они не могут разъяснять свои принципы качества — это цены и еще раз цены. По сути, многие российские марки держатся на плаву только из-за дороговизны транспортировки западных аналогов, из-за высоких пошлин. Конкуренты приезжают сюда, получив тройную наценку, и стоят на полках по одной цене с Кубанью и Доном.
Но вот те наши вина, которые в России продаются за полторы-две тысячи, сколько бы они стоили, пройдя все барьеры импорта? И были бы они нужны кому-нибудь за 5-6 тысяч рублей?
Пока давят на патриотизм: «Вот он, наш красностоп». Далеко на этом не уедешь. Как и на запрете импорта вин: мы попросту снова окажемся на советских позициях, когда нашим людям не с чем было сравнивать производимое в стране…
Да, я понимаю, что производить вино в России дороже, чем в любой европейской стране. Все, от шпалеры до трактора, импортируется. Бордоскую смесь виноделам Юга приходится везти из Москвы. Это путь в никуда. Если правительство не примет программу поддержки не просто виноградарства, а всего сопутствующего ему производства, мы не станем конкурентоспособными. Тем более, что предпосылки есть: кавказский дуб отвечает всем требованием бондарного дела и практически не уступает французским аналогам. То есть существует отличная перспектива к производству отечественных высококачественных бочек. Перспектив вообще много, но, как говорил старина Мюллер, «все настолько глупо и непрофессионально, что работать совершенно невозможно».
Нужно завозить специалистов, нужно учиться, и в том числе на чужих ошибках. Я отношу это и к России, и ко всем остальным станам бывшего Союза и соцлагеря. Аргументы, используемые в качестве пиара вин всего этого пространства любопытны лишь с исторической точки зрения, но не представляют никакой практической ценности . Тот факт, что территория Грузии является родиной вина, не является сегодня качественным преимуществом, скорее накладывает определенные обязательства и большую ответственность. И здесь необходимо смело, наступив гордости на горло, внедрять передовой современный опыт, учиться и не бояться перемен.
При этом Грузия уже сделала первые шаги вперед. Недавно Riedel представил в Тбилиси специально разработанный бокал под сорт саперави. А ранее в прошлом году вино, произведенное античным способом в глиняных амфорах (квеври), как и сам сосуд, были внесены в список мирового наследия ЮНЕСКО. Этот факт безусловно следует воспринимать и как мировое признание этого сорта, а следовательно — и признание грузинского виноделия мировой общественностью. Все это, безусловно результат той кропотливой работы, которую грузинское правительство и сообщество виноделов вели последнее десятилетие.
Глава Грузинской ассоциации сомелье Шалва Хецуриани является послом грузинского вина в странах бывшего СССР. Регулярно проводит семинары в Киеве, Таллинне, Риге по России. К сожалению, в России подобного не происходит. Не говоря о зарубежье, даже на внутреннем рынке нет никакого агентства для продвижения российских вин. Сайт «Наше вино» так же как и гид Артура Саркисяна, погоды не делают. Это частные попытки энтузиастов. А как быть с питомником российских автохтонных сортов? В Грузии их несколько, в том числе государственный в Сагурамо под Тбилиси. А российские сорта не интересны ни государству, ни меценатам.
Я говорю «к сожалению», потому что усилий энтузиастов российского виноделия недостаточно. А энтузиасты эти есть, их все больше. На предприятиях появляются люди, молодые виноделы, которые растут профессионально, они не понаслышке знакомы с достижениями мирового виноделия, имеют возможность сравнивать, знакомы с мировыми стандартами качества, знают, к чему стремиться. Знают, что проблемы страны «не в клозетах, а в головах».
Хотелось бы, чтобы их работа была поддержана путем разработки осмысленных госпрограмм. Но и потребитель более требовательным и решительно отторгать некачественный продукт, приветствуя качественный. Тогда, возможно, новое поколение сможет изменить сложившуюся ситуацию в лучшую сторону.
Сандро Хатиашвили
http://www.Alcoexpert.ru
